Судебные заседания выездного суда в Кронштадте – 1870 год.
Материал из газеты “Судебный вестник” №8 от 9 января 1870 года.
СУДЕБНЫЕ ЗАСЕДАНИЯ.
С.-петебургского окружного суда в г. Кронштадте.
(Убийство английского капитана Баркера; убийство кр. Мурса).
В настоящее время, как уже известно читателям «Судебного Вестника», временные выезды петербургского окружного суда в уезды петербургской губернии, возложены на 3-е уголовное отделение суда. — Первый выезд, после открытия 3-го уголовного отделения, был в конце ноября, продолжался до первых чисел декабря и выпал на долю Кронштадта. Пальма первенства была дана Кронштадту по наибольшему числу накопившихся дел в петергофском, сравнительно с другими уездами. Всех петергофских дел было 32, из которых 28 были назначены на рассмотрение суда с 28-го ноября по 6-е декабря, — в день суду приходилось рассматривать, средним числом, по 4 дела, из которых только весьма не многие слушались без участия присяжных заседателей. — Не смотря на очевидную трудность рассмотреть все назначенные к слушанию дела в семидневный срок, суд отложил только 3 ничтожных дела (все 3 за неявкою подсудимых) остальные же 25 дел были рассмотрены судом. Настоящий выезд представляет много интереса, как по самим рассмотренным делам, так и потому, что защитниками подсудимых явились не одни кандидаты на судебный должности, но и присяжные поверенные: гг. Арсеньев, Спасович и Стасов.
Прежде, чём хотя в кратце познакомить читателей с наиболее интересными делами рассмотренными судом в Кронштадте, нельзя обойти молчанием—то задушевное сочувствие, каким пользовался суд в гостеприимном Кронштадте. Кроме самого серьезного наблюдения за ходом рассматриваемых дел, со стороны огромного числа публики, постоянно переполнявшей зал заседания, и со стороны гг. присяжных заседателей, обнаруживших в своих решениях необыкновенно гуманный и здравый взгляд на вещи, нельзя было не заметить того разумного сочувствия, каким пользовался в Кронштадте новый суд как со стороны всего общества вообще, так и особенно городских его представителей и местных властей. В заседаниях суда, продолжавшихся каждый день с 11 часов утра до позднего вечера, а иногда и за полночь, принимали деятельное участие местные почетные мировые судьи: городской голова Бритнев, капитан 1 ранга фон-Бриммер, гг. Степанов, Мурашев. Г-н главный командир г. Кронштадта, наш известный моряк адмирал Лессовский, оказывающий всегда радушный прием суду, присутствовал на всех заседаниях, в которых рассматривались серьезные дела настоящей сессии. Говоря о гуманной осторожности присяжных заседателей, нельзя не упомянуть, что из числа 38 обвиняемых, было 11 совершенно оправданных, и что из 15 дел по обвинению в краже со взломом, присяжными заседателями было признано только 3 взлома.
Из числа 25 рассмотренных дел, прежде всего выдаются 3 убийства (6 обвиняемых, 3 женщины), далее, один грабеж с кражею, 15 краж со взломом, 3 бродяги и одно повреждение могилы. Из числа всех 38 подсудимых, четыре женщины. Не входя в рассмотрение краж, бродяг и грабежа, по которому подсудимый был оправдан, также как и тот, который обвинялся в повреждении могилы, перейдем к трем убийствам. — Крупнейшее из них, убийство эстляндского уроженца крестьянина Яка Мурса, в коем обвинялись жена убитого, Мария, сын его Миккель, крестьянин Юрий Урдаль и, кроме того, между этими обвиняемыми была девочка 13 лет, Анна, дочь убитого, привлеченная к суду за недонесение. Второе убийство, матросом Чиль капитана корабля Баркера, возбудившее огромный интерес в жителях Кронштадта, во 1-х, потому, что это дело морское, близкое сердцу местных жителей, — сцена убийства разыгрывается на корабле, и во 2-х, как убитый, так и сам убийца сыны британской нации, которая наиболее влияет на взгляды, характер и самую жизнь кронштадских приморских обитателей. И, наконец, 3-е, детоубийство, в котором обвинялась крестьянка Пейра. — По последним двум делам защитником был г. Арсеньев, по 1-му делу были защитником Марии Мурс — г. Спасович, Миккеля и Анны Мурс — г. Стасов. Обратимся к первому делу:
В 60-ти верстах от г. Петергофа,в деревне Кикерино, несколько лет тому назад поселился хромой старик Як Мурса, со своею семьей, состоящею из жены Марии, женщины средних лет, дочери Екатерины, малолетней дочери Анны и пасынка Марии, молодого человека, горбуна Миккеля. Старик Як Мурса взял в аренду 1/2 десятины земли у землевладельца Лиленфельда и кое-как построив курную, плохенькую избенку, начал обрабатывать свой ничтожный клочок земли. Но ничтожность вырабатываемого пропитания, с одной, и многочисленность семьи, с другой стороны, перевернули жизнь семейства Мурса. Находя свой земледельческий труд недостаточно производительным и не полезным, старик Як Мурса сделался нищим и начал жить подаянием, содержа на эти скудный средства сына Миккеля и девочку Анну. Старшая дочь Екатерина нанялась в услужение в деревне Извори, тогда как жена, Мария, поступила кухаркою в ближайшую мызу Смольково; здесь она подружилась с служащим на этой же мызе крестьянином Юрхем Урдаль и жила с ним в одной комнате (следствие не представило доказательств существования между ними любовной связи). Благодаря слухам и личному предположению старика Яна Мурса, в него закрадывается подозрение и ревность по поводу отношений жены его к Урдалю. Старик наконец доходит до того, что берет жену свою домой, чтобы жить опять вместе. Тяжелою показалась жизнь Марии в грязной, вросшей в землю, избе, с голодной семьей и старым, сварливым мужем. Начинаются семейные ссоры и драки. Семейство разделилось на два лагеря, с одной стороны старик Як Мурса, с другой, жена его и сын Миккель. В последних числах января настоящего года, в семью Мурса явился Урдаль и, не смотря на запрещение старика, остался ночевать в избе Мурса. Раздосадованный старик отправляется жаловаться на неверность жены, за побои, нанесенные ему ею и Миккелем, пастору местного прихода и кистеру, которых просит написать жалобу на Урдаля хозяину мызы Смольково, и, наконец, собирается ехать жаловаться к мировому судье, но жена и Миккель отнимают у него лошадь и он идет пешком. Чрез два дня после этой семейной катастрофы, к пастору является Мария Мурса и объявляет, что муж ее Як Мурса умер. Имея основание подозревать насильственную смерть Яка Мурса, пастор заявил свое подозрение полиции. Не лишен драматического интереса акт осмотра судебного следователя: «в закоптевшей, черной и морозной избе лежал труп Яка Мурса в одной рубахе и в женском чепчике, лицо его в нескольких местах покрыто было ранами; по снятии чепца оказалось, что голова старика была испещрена 11-ю рассеченными и зияющими ранами. По медицинскому осмотру врача, производившего вскрытие трупа, оказалось, что череп во многих местах был расколот, а также раздроблены были кости лица и челюстей, и доктор дал заключение, что смерть последовала от повреждений темени, и причинена острым орудием (топором).
Обратимся далее, к изложению тех обстоятельств дела, которые выяснились на суде. Мария Мурса, по утру после убийства мужа, уехала в мызу Смолоково и возвратилась оттуда с Урдалем, который и поселился вместе с Марией. При освидетельствованы членов семейства Мурса и Урдаля, на груди последнего и на руках были найдены раны, и он сознался, что раны эти нанес он себе в порыве раскаяния в совершенном убийстве старика Мурса, — но сознаваясь сам, Урдаль показал, что убил он не один, а что подстрекателями на совершение этого преступления были Мария и Миккель Мурса, последний даже нанес первый удар старику, когда тот возвратился вечером, в день ссоры домой. Остальные подсудимые отвергли всякое участие свое в совершенном преступлении. Не касаясь интересных подробностей судебного следствия по настоящему делу, экспертизы и прений, скажем несколько слов о речи г. Спасовича—защитника Марии. Изложив сущность дела, г. Спасович перешел к толкованию, что такое подстрекательство; он указал, что для подстрекательства необходимо существование 2-х лиц, из которых одно не имеет злого помысла, а является как бы орудием другого лица и в силу нравственного порабощения и влияния последнего на первого. Доказав фактически, что подобное влияние не мыслимо в отношении между Марией и Урдалем, защитник разобрал те основания, которые могли руководить Марией для совершения преступления; все они глубоко проанализированные защитником, оказались не достаточно сильными для того, чтобы побудить Урдаля на преступление. Обращаясь затем к самому убийству, г. Спасович, очертив всю грубую обстановку преступления, ясно доказывающую отсутствие обдуманного плана, показал, что домашние покойного всегда имели возможность совершить над ним убийство, так что все было бы шито и крыто. Если не было цели и плана преступления, то чем объяснить его со стороны Урдаля? Тут защитник указал на ряд обстоятельств, выяснившихся на судебном следствии, он указал на ряд мелких фактов, которые могли настолько мгновенно раздражить Урдаля, что он в порыве гнева нанес первый удар, а так как кровь опьяневает, и чаша была уже налита, то надо было выпить ее до дна. Первый удар нанесен был Урдалем, когда старик по возвращении домой, пожаловавшись мировому, снова начал ругаться и драться с семьей и выгонять из дому Урдаля, который приютился у Мурса, потому что не имел паспорта. Что остается делать Марии в тот момент, когда она видит, что муж ее убит человеком, который заступился за нее и человеком, который в глазах ее не преступник, а человек добрый, которого она уважала? — конечно прежде всего скрыть следы преступления. Затем, относясь сомнительно к оговору Урдаля, защитник указал на причину этого оговора, он сказал: «прежде ответственности перед законом, в преступнике рождается ответственность перед своею совестью, которая его терзает; он тотчас желает отыскать основание, чтобы взвалить на что-нибудь свою вину, якоря, для успокоения своей совести. Всякий преступник сваливает свою вину или на не образование свое, на крайне бедственное положение, и т. д. Таким основанием, таким якорем для Урдаля в данном случай была Мария: отдавая себе первый отчет в совершенном преступлении, в голове его тотчас блеснула мысль, что не будь Марии, он не был бы поставлен в положение убийцы; он так свыкся с этой идеей, что, передумав много довольно времени, он и теперь готов присягнуть в справедливости своего оговора. Спросите у любого мужика, что заставило его сделать то или другое преступление. Вы услышите зауряд один ответ: «дьявол попутал», но этот дьявол есть злая воля в преступнике и этим дьяволом в воображении Урдаля явилась Мария. Зияющие раны старика Яка Мурса красноречиво говорят, что преступление совершено мощною рукою мужчины, а не слабою рукою старухи». Последнее слово, которое прибавил к своей защите Урдаль, было: «меня подучили, я прежде не убивал ни барана, ни курицы». На 9 предложенных вопросов, присяжные заседатели вынесли следующие ответы: «Урдаль признан виновным в предумышленном убийстве, Мария Мурса в укрывательстве преступления, а Миккель Мурса в недонесении о нем, причем все трое признаны заслуживающими снисхождения и приговорены: Юрия Урдаля и Марию Мурса, по лишению всех прав состояния, сослать в каторжные работы на 8 лет, Урдаля в крепостях, a Марию Мурса на заводах, по прекращении же сих работ, за истечением срока, или же по другим причинам, поселить в Сибири навсегда, а Миккеля Мурса заключить в крепости на 8 месяцев без ограничения прав и преимуществ. Девочка Анна была оправдана. Тяжело было видеть прощание несчастной матери с дочерью, которая, выслушав обвинительный вердикта присяжных, бросилась с плачем на грудь матери. Публика приняла живое участие в освобожденной Анне; окруженная толпою, со слезами на глазах, она не знала как благодарить за те деньги, который сыпались ей со всех сторон из трудовых рук честных мужичков. В настоящее время девочка эта помещена в детском приюте.
Обратимся к убийству капитана Баркера на великобританском бриге «Роберт-Мери», поваром этого брига Вильямом Чиль. Дело было следующим образом: капитан брига Баркер, человек с жестоким характером, не взлюбил молодого матроса и повара Чиля, он всячески придирался к нему, налагал на него самые низкие корабельные работы, подчивал его не раз, при встрече с ним, пеньками, и, наконец, однажды, своими незаслуженными побоями, вывел пылкого юношу из терпения, и, в порыве гнева, Чиль схватил дубовый аншпуг (рычаг в виде огромной тяжелой дубины) и ударил им по голове Баркера, отчего последний вскоре умер. Чиль, не признавая за собою вины, не отвергал факта. Данными для судебного следствия по настоящему делу были прочтенные показания английских матросов, давно уехавших в море, и собственный чистосердечный, безыскусственный рассказ молодого подсудимого, возбудившего общее сочувствие. Как англичанин, понимая высокое значение суда, в каждом своем ответе (на английском языке) он показывал глубокое уважение к месту, в котором он находился. Нельзя пройти молчанием речи К. К. Арсеньева, которая тронула все общество. Разобрав характеры и отношения между убитым Баркером и Чилем, защитник изложил ясно п популярно Teopию крайней обороны, и, находя в данном случай все необходимые моменты для признания законности этой обороны, просил присяжных оправдать подсудимого, применяя к нему настоящую тeорию. На случай непризнания присяжными существования крайней обороны, -защитник отвергал всякое преступное намерение подсудимого, и счел нужным указать на то, что удар был нанесен во время брани и во взаимной драке. Затем защитник коснулся личности подсудимого; очертя в ее теми светлыми красками, который выяснились при судебном следствии, г. Арсеньев указал, на то, как высоко ценится морская честь моряков, которые считают себя первыми людьми, и как тяжело было моряку Чили долго переносить те оскорбления, которыми не заслуженно награждал его грозный Баркер. В заключение, защитник указал на то горькое положение в продолжении семи месяцев в русской тюрьме, какое испытывал англичанин Чиль, не зная ни слова по-русски, оторванный от своей дорогой родины. Как бы ни был снисходителен обвинительный приговор над Чилем, он продлит худшее для него наказание, лишив его на долго возможности видеть дорогие берега отечества.» Присяжные произнесли оправдательный приговор. Освобожденный из под стражи англичанин был в восторге, и наивно восхищался нашим русским судом, прибавляя «что в Англии меня бы непременно повесили». В числе публики были многие из английского консульства, и, как говорят, корреспондент газеты «Times».
Последнее—детоубийство, интересно лишь по экспертизе: доктор, давший заключение, при предварительном следствии о том, что рожденный младенец по всем признакам был жив, на судебном следствии показал, что он отказывается подтвердить свое первоначальное заключение, во-первых, потому, что признаки жизни младенца, указанные им, опровергнуты врачебным отделением, и, во- вторых, — потому, что давая первоначальную экспертизу, доктор сознался, что был сам не здоров и не. мог стоять даже на ногах (?). Удивительным представляется то, как шатко у нас строится обвинение, имея опору в подобных экспертизах. Обвиняемая в детоубийстве крестьянка Пейр признана виновною в сокрытии мертворожденного младенца и приговорена к шестинедельному аресту при полиции.
Вот все-то, что наиболее интересного представлял выезд суда в Кронштадт.
Еще забыли мы упомянуть об одном курьезном случае: один подсудимый, оправданный присяжными по обвинение его в краже со взломом в 4 часа дня, уже в 7 часов вечера в тот же день был арестован снова, за новую кражу со взломом, совершенную вероятно под впечатлением своего оправдания.
6 декабря суд, с некоторым риском и с большими затруднениями переправился через пролив до Ораниенбаума, таккак все пространство воды было покрыто сплошным льдом: пароход, раскачиваемый пассажирами мало по малу прорезывал лед; путешествие длилось однако не боле часа. Нельзя, в заключение, не поблагодарить кронштадтское общество за теплое сочувствие к судебному делу и гг. присяжных поверенных, взявших на себя безвозмездно защиту подсудимых, которая далеко не пропала даром.