Небольшая серия заметок-размышлений о состоянии Кронштадтской крепости и порта после потери Порт-Артура в Русско-Японской войне. Опубликованы были в газете «Московские ведомости» в №№14,18, 21 за 1905 год. Автор Д.М. Шишмарев.

Часть I. Кронштадский порт.

Приморских крепостей, — а говорю о первоклассных и наиболее важных, — у нас немного, но ни одна крепость не находится в таких же условиях, или в условиях сколько-нибудь похожих на условия ныне сдавшейся, а вообще неприступной, крепости, как Порт-Артур.

Будь он надлежаще и своевременно снабжен, имей он вполне достаточный гарнизон, никогда бы ни Японцам, и никакому другому врагу не получить этой крепости и уже во всяком случае не взять ее штурмами.

Имей геройский гарнизон хотя бы снаряды и порох *), —не видать бы Японцам его в своих руках, даже еслиб они погубили под его высотами, и фортами еще ровно столько же десятков тысяч людей, сколько стоили им все штурмы.

Не штурмы дали им крепость, а ее неподготовленность я, прибавлю, неосведомленность ближайших властей о надвигающейся грозе. Власти эти, в лице Наместника, человека очень опытного и Японию знающего, требовали скорейшего вооружения и снабжения, но — чуть не накануне нападения — в ответ на запросы давали успокаивающие сообщения, что времени еще много и что все обстоит благополучно.

Порть-Артур был крепостью вновь полученною, обстраивавшеюся и снабжавшеюся.

Подобной ей—другой у нас нет. Но в положении несколько однородном могут очутиться еще две, и притом еще более крупные и более важные, чем Порт-Артур.

Я говорю о Владивостоке и Кронштадте.

Топографическая условия первого полностью в его пользу, как мне уже приходилось это говорить, а вооружение и снабжение этой крепости хотя и прошло в разгар передвижения армий из Европейской России, но делалось под наблюдением старого и многоопытного воина — генерала Леневича; поэтому можно быть вполне убежденным, что Владивосток вооружен и снабжен вполне достаточно и исправно.

Можно ли сказать то же самое про Кронштадт?

Подобный вопрос, казалось бы, дик или, по меньшей мере, странен, а между тем не на веселые думы наводят те статьи, которые пришлось прочитать в ваших специально-морских газетах.

Они, разумеется, не говорят об отсутствии или слабости фортов защищающих Кронштадт со стороны моря, пли со стороны северного фарватера. Они не говорят, что в нем мало войска, или что он плохо снабжен; но они указывают на его изолированное положение и, в этом смысл, говорят, что урок Порть-Артура наводит на вопрос о Кронштадте.

*) Услужливые и доброхотные нашему врагу телеграфные агентства постаралась сообщить всему свету о сотнях тысяч пудов пороха и десятках тысяч снарядов, найденных Японцами в Порт-Артуре.

Говорилось о возможности и легкости подъема и исправления потопленных броненосцев и о целостности на них орудий и машин.

Как и следовало ожидать, все это оказалось пуфом, хвастовством и желанием раздуть успех и содействовать рекламе займов.

Это еще понятно. Но чего не понять, так это уверений человека с морским образованием, — и притом бывшего лектора морской тактики в Морской Академии; г. Прибой говорил, что все орудия с судов были сняты и поставлены на фортах. Я уже и раньше указывал, что вряд ли это возможно в виду слабых сил порта для такой крупной и тяжелой работы. На деле оно так и оказалось: с судов были сняты мелкие палубные орудие, а тяжелая судовая артиллерия серьёзно испорчена пред потоплением судов, тоже сделанного с сознанием и пониманием серьёзности последствий

Адмирал Вирен—один из выдающихся минных офицеров нашего флота, а потому можно было быть спокойным, что сделано все, что было возможно и, сделано хорошо.

Имея в виду, что даже из жителей Петербурга мало кто бывал в Кронштадте, а про Москвичей и говорить нечего, да и бывавшие в нем не могли его осматривать и видеть с военной точки зрения, а описания, в этом смысле, кроме учебников фортификации, вряд ли где и найдутся, — прежде чем перейти к вопросу об изолированности крепости, и прежде чем указать на меры, о которых говорят ровно полвека и все-таки оставляют вопрос открытым, вероятно, пока не ударит гром, как в Порт-Артуре, — прежде всего скажу несколько слов о Кронштадте, или, вернее, об острове Котлин, на котором стоить Кронштадт.

Нева ежегодно выносить массу песку. Песок этот частью осаждается в устье, а частью несется ее течением далее и отлагается на отмелях лежащих по южному берегу Финского залива и начинающихся сейчас же за Ораниенбаумом. Остров Котлин, вероятнее всего, тоже обязав своим происхождением таким же отложениям, скопившимся около гряды мелких камней. По крайней мере, при копании глубоких ям, в грунте острова получаются речной песок и мелкие камни. Остров Котлин лежит вдоль залива, ближе к южному его берегу и омывается невским течением с обеих сторон; но главное течение Невы идет по южную его сторону и держится непосредственно его берега.

С южной стороны остров имеет хорошую глубину, но в виде очень узкого пролива, никак не более двухсот сажен, а местами даже меньше.

Далее к югу идет отмель вдоль всего побережья, но в одном месте, против самого западного угла Кронштадтских гаваней (расположенных по южную его сторону), отмель эта вытягивается, как бы дамбой, по восточную сторону которой глубина, вплоть до Ораниенбаумского берега, не ниже семи футов, а по западную, на очень большом протяжении, глубина никак не выше пяти футов, на самой же природной дамбе—в редком месте найдется три фута, местами же и того меньше.

Это с юга Кронштадта. С севера глубина ровнее, во, в общем, вовсе не судоходна, так как не превышает восьми футов и изобилует массой пятен, то есть, местами рядом с хорошею глубиной можно найти отмели в три — четыре фута от поверхности воды. С восточной стороны острова, то-есть по направлению к Петербургу, от которого он лежит в 25 верстах, глубина колеблется между 6 и 10 футами. С западной стороны Финского залива глубина уже вполне морская, но по-первоначалу не вдоль всего залива, а потому подход флота к острову возможен лишь по очень неширокой полосе.

Сейчас же за Кронштадтом, с моря, его защищает ряд фортов, частью поставленных на отмелях, а частью исключительно и специально на насыпанных и устроенных островках.

О страшной силе этих фортов, составляющих в совокупности первоклассную крепость Кронштадта, смешно и говорить. Это известно всему миру и лучше всего нашим врагам.

Ни одно судно всего мира не рискнет даже пройти мимо Кронштадта к Петербургу, зная хорошо, что ему не удастся даже до самого Кронштадта. Все форты вооружены самою крупной и новейшей артиллерией, снабжены самоновейшими приспособлениями, и форты так поставлены, что, прежде чем какое-либо судно будет в состоянии сделать в них хотя бы один выстрел, — само оно уже будет обстреливаться, если еще не будет уже расстреляно.

Дело в том, что форты (новейшие) все очень низко от воды, и орудия их могут стрелять на самые дальние свои расстояния, чего такая же судовая артиллерия никогда не в состоянии сделать.

Но будучи очень сильным с моря, Кронштадт совершенно не защищен со стороны берегов.

Надобность в этом вряд ли когда явится, —даже вернее, что этого никогда не может случиться, — но изолированность его, в смысл возможности быстрого снабжения или пополнения гарнизона,—под очень большим сомнением. Это — то и позволяет напоминать о Порть-Артуре.

Из сказанного выше ясно, что с моря к Кронштадту могут (ее ли будут допущены) подойти суда сидящие в воде очень глубоко.

Кронштадтские гавани допускают, вход судов, как наши броненосцы, с углублением в 26 футов; но при свободном подходе, а следовательно и при свободе сношений Кронштадта со внешним миром, его сношения со своими берегами вообще затруднительны, а иногда и совершенно невозможны.

При расстоянии от Ораниенбаума всего в 7 верст, а от Лисьего Носа (на северном берегу) в 15 верст,—перевозка тяжелых грузов, а следовательно и десанта с этих берегов в Кронштадт и обратно гораздо затруднительнее и дольше, чем из Ревеля в Кронштадт, хотя до Ревельского порта несколько сот верст.

Дело в том, что, для полной возможности грузить или выгружать в Кронштадте,—эти баржи или суда не в состоянии будут (за мелководьем) подойти к Ораниенбауму.

В Петербург, благодаря морскому каналу, могут идти баржи с углублением до 20 футов; но, во-первых, это расстояние в четыре раза длиннее, а во-вторых, оно мыслимо лишь в течение навигации, осенью же и весной уже затруднено.

Перевозят грузы зимой по льду, но не всякий груз лед выдерживает; кроме того, в осеннюю и весеннюю распутицу бывают периоды, что и горсть пассажиров нельзя перевезти, а про какие-либо грузы и говорить нечего **).

**) Безусловно прекращается сообщение не более как на сутки, много двое, но за то случается, что путешествия эти семь верст требуют в течение 7 часов. Кроме того, подобная распутица длится иногда очень долго – лед даже вставший иногда, при наводнении, разбивается и сообщение опять прекращается.

Вот это-то положение и заставляло думать о необходимости соединения Кронштадта дамбой, либо мостом с матерым берегом, дабы он не подвергался периодической осаде и во всякое время года, месяца, дня или ночи мог бы сообщаться с берегом и снабжаться всем необходимым.

Проектов этих было очень много, и первый принадлежал барону Штиглицу; когда он в 60-х годах строил железную дорогу от Петербурга до Ораниенбаума, то хотел провести ее до Кронштадта, для чего насыпать дамбу по указанной мной выше отмели.

Дороговизна и малая видимость будущей доходности остановили этого предприимчивого человека.

Затем было много других проектов, но все они ставили в основание казенную субсидию (не желая поискать доходности), в виду стратегической важности вопроса, и все эти проекты заключались в непрерывном соединении Кронштадта с матерым берегом, чем самым будущность Петербурга, как морского порта, совершенно гибла, к выгоде Кронштадта как коммерческого порта, но и к крайней стесненности его как военного и крепости.

Морское Министерство, — из трех Кронштадтских гаваней отдав под коммерческую деятельность сперва одну, а затем, как временную меру, допустив вольные суда и в другую, — уже давно было этим сильно стеснено; в виду же увеличения как числа судов военного флота, так и их размером, а главнее всего, с точки зрения сохранности и безопасности этих судов от разных, как неумышленных, так равно и умышленных, несчастий, оно терпело не мало неудобств. Мне лично приходилось печатно говорить об этом много раз еще очень давно. Нынешним летом Морское Ведомство прекратило доступ коммерческим судам в свои гавани, оставив их в одной Купеческой, что, страшно стеснив коммерческую деятельность, тем не менее, не много прибавило места и Морскому Ведомству.

Не теперь, а еще четыре года тому назад, мною подав был проект о перенесении какой бы то не было коммерческой деятельности из Кронштадта, об устройстве коммерческого порта на Ораниенбаумских отмелях, о соединении этого нового порта (Аван-Порта) рельсовыми путями с общею сетью Империи, оставив между Кронштадтом и этим новый портом проход всего в 325 сажен,—проход весь глубиною боле 28 фут., то есть свободно-проходимый во всякое время года большими судами (зимой при помощи постоянного действующего ледокола), — и притом произведя все эти постройки безо всякой казенной субсидии.

О самом проекте, а равно и об его судьбе расскажу в следующей статье.

ДМ. ШИШМАРЕВ