-21-
которые увенчают успехом не того, кто имеет большой флот, а того, кто будет больше подготовлен ко всякими случайностями и освоится заблаговременно со всеми подробностями дела“ —истина неопровержимая, высказанная еще за 20 лет до русско-японской войны.
Об изучении пролива он говорит: «я принялся за изучение Босфора так, как изучают гимназисты младших классов географию. — Я учился на память чертить Босфор со всеми мельчайшими его подробностями, с деланием надписей имен мысов, местечек, батарей и пр., с обозначением течения и даже глубин».
„Когда я подготовил себя такими образом, то, пройдя Босфор несколько раз, я больше освоился с ним, чем человек неподготовленный, пробывший на Босфоре несколько месяцев, и, уже разумеется, гораздо больше, чем офицеры, несколько лет подряд проходящие по Босфору и не ставящие себе изучение его в обязанность».
„Если спросят меня — знает ли офицер, пробывши год на пароходе „Тамань» в Константинополе, Босфор? -—я осмелюсь сказать, „нет, не знает».
„Вопрос о томи, каким образом можно достичь знания Босфора, должен быть многосторонне обсужден и всякие поощрительные меры к этому, равно как и понудительные, вызываются крайнею необходимостью». Полагаю, что командование пароходом „Тамань» было полезно предоставить тем из молодых офицеров, которые имеют в виду для будущих операций на Босфоре».
Говоря о постановке мин на течении, что С. О. практиковал и в Босфоре, он указывал, что „для выработки всех подробностей этого дела полезно бы было произвести ряди опытов на Неве», и, как известно, свою мысль он, во время пребывания в Петербурге в 1886 г. перед уходом на „Витязе», привел в исполнение.
В той же записке С. О. пишет, что „прикрытие артиллерией минного заграждения есть самое главное условие, которое должно руководить при выборе места для минного заграждения».
«Где будет наша артиллерия, там надо положить и наши мины».
Истина, применимая не только к Босфору, но совершенно не примененная во время последней японской войны, стоить вспомнить только заграждение Дальнего, артиллерия для которого поставлена была в апреле месяце, т. е. спустя три месяца после постановки минного заграждения.
Рассматривая возможные действия в Босфоре, он останавливается на возможности уничтожения турецкого флота:
„Спокойный администратор», говорить он, „не должен опирать свои расчеты на невозможные предположения».
„Уничтожить броненосный неприятельский флот перед высадкой десанта невозможно».
„Но, так как история говорить нам, что невозможное всегда легче удавалось русской армии и русскому флоту, чем дело возможное, то опираясь на историю, я осмеливаюсь предсказать вероятность успеха от попытки сразу покончить с турецким военным флотом».
При этом С. О. особенно напирает на внезапность действий: „быстрота» говорить он, „с которою можно сделать нападение на турецкий флот, стоящий в Золотом Роге, будет служить главными залогом успеха».
„Допустим» продолжает он далее, „что, создав Черноморский флот, Россия будет стоять наготове к возможной развязке вопроса».
„Как только события представят удобный случай к разрыву и захвату Константинополя, посылаются два приказания, одно послу в Константинополе объявить войну через 48 часов и выехать на станционере из Константинополя, другое—броненосному флоту
-22-
изготовиться и идти в Константинополь по получении депеши о выезде посла».
„Таким образом, через сутки после объявления войны, наш флот войдет в Золотой Рог».
„Если будущий броненосный флот на Черном море воскресите в себе все качества прежнего парусного Черно-морского флота, то от подобного беспримерного нападения можно ждать беспримерных же и результатов».
„Европа не даром боится», кончал С. О. вопрос о захвате неприятельского флота, „что мы захватим Константинополь, нам это легче сделать, чем кому-нибудь другому, и для этого нужно иметь на Черном море сильный броненосный флот, готовый выполнить свою задачу по первому приказанию».
„Если мы спросим Европу о разрешении захватить Константинополь, то она не согласится, но если мы захватим Босфор со всем флотом и через 2 недели будем иметь 100 тысяч войска для поддержания наших справедливых требований, то Европа, мирящаяся с силой и фактами, не захочет еще боле усложнять восточного вопроса».
Затем, разбирая вопрос о составе нашего флота в Черном море, С. О. хотя и считает турок невежественными, однако полагает, что, „чтобы не вдаваться в ошибку, лучше иметь флот, равный по водоизмещению турецкому», и приходит к заключению, что „в сущности предпочтительнее строить суда с возможно толстой броней и возможно сильной артиллерий, не пренебрегая ставить на суда дальнобойные 6-ти дюймовым пушки, который годны почти против всех броненосцев, построенных до 1880 года».
С. О. стоит и за увеличение тоннажа миноносок, один из минусов малого тоннажа он видит в неудобстве житья на них: „на деле командиры миноносок даже и не живут на своих судах во время якорных стоянок, так что служба на них не располагает морского офицера к той любви к своему кораблю, которая служит залогом развития и совершенствования морского дела.
———————
1-го января 1882 года С. О. был произведен в капитаны 1 ранга и летом состоял флаг-капитаном шхерного отряда при контр-адмирале Шмидте, а в следующем году флаг-капитаном практической эскадры контр-адмирала Н. М. Чихачева: к этому времени относится проект С. О. о способе быстрой разводки пара, причем по испытании этого предложения оказалось, что ход можно дать через 71/2 минуту от момента зажигания, а d дальнейшие 4 минуты его можно довести до полного: меры, предложенные С. О., были признаны в морском техническом комитете опасными для котлов и на судах не были введены, и только в 1904 г., когда С. О. пришлось стать во главе флота Тихого океана лицом к лицу с настоящими врагом, когда никакие комитеты не могли помешать ему приложить свои силы на пользу дела по крайнему своему разумею, порт-ар- турская эскадра получила предписание и инструкцию о быстрой разводке пара: несчастий с котлами в Артуре из-за этого не было.
18-го марта 1885 года С. О. был назначен командиром броненосного фрегата „Князь Пожарский», на котором и совершил кампанию этого года; после нее С. О. представил начальству докладную записку о том, как следует подготовить фрегат к быстрой мобилизации.
Биограф адмирала говорить по этому поводу следующее: „Его записка, рассматривавшаяся с собрании флагманов и капитанов, подверглась жестокой критике. Протестовали даже против слова „мобилизация», когда у нас есть свое слово „вооружение». На это Макаров справедливо замечает, что не в слове дело, а в том представлении, которое с ним связывается; вооружаться мы привыкли не спеша, то-
-23-
гда как командир каждого военного судна должен подготовить все, чтобы в случае надобности привести судно в полную боевую готовность в наикратчайший срок. Если не вырабатывать этого в мирное время, то в случае войны произойдет сумбур. Все это показалось однако лишним беспокойством и желанием «выскочить». Меря на свой аршин, некоторые критики другого мотива для напряжения сил и не понимали».
17-го сентября 1885 г. Макаров назначается командиром корвета „Витязь», готовившегося в кругосветное плавание; „Витязь» еще строился и был окончательно принять только 25-го июня 1886 г.
Ко времени постройки „Витязя» относится и статья С. О., под названием „В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований», напечатанная без фамилии автора в февральской и мартовской книжках „Морского Сборника» за 1886 год.
Редакция журнала снабдила статью следующим примечанием: „Автор настоящей статьи, известный редакции своими предыдущими трудами, избрал на этот раз форму легкого рассказа, по-видимому, с тою целью, чтобы свободнее и полнее выразить свои новые и оригинальный мысли по современному морскому делу».
Действительно, в легкой литературной форме С. О. излагает свои мысли о необходимости переделки старых броненосцев согласно новыми усовершенствованиям и доказываете это результатами сражения флотов двух фантастических республик Белой и Синей, окончившегося в пользу качества, а не количества судов.
Отсылая интересующихся этими и по-сейчас у нас малосознанными истинами к самой статье, нельзя не привести некоторый выдержки из нее, трактующие о вопросах, составляющих и поныне больное место нашего флота.
Описывая свои фаитастические республики С. О. приводит характеристику морских министров, стоящих во главе обоих государств; один „был известен, как человек, умеющий метко очертить самые запутанные вопросы, верно выбрать путь и твердо его держаться, но вместе с тем никто не умел лучше его вовремя понять свою ошибку и иметь гражданское мужество сознаться в ней раньше, чем она успела принести вред»; другой „был человек твердого и решительного характера, умевший спокойно руководить государственными делами, не прибегая ни к каким не испытанным нововведениям».
Адмиралы обеих республик тоже были люди незаурядные; Форвард, адмирал Белой республики, был сторонник носовой артиллерии: „держите прямо на неприятеля“, писал он в своих приказаниях, „давайте больше ходи и стреляйте прямо по носу, как пушками, так и минами, и успех будете на вашей стороне».
„Адмирал Форвард неоднократно заявлял о слабости броненосных судов по отношению к повреждениям… Вопрос этот он неоднократно подвергал обсуждению в собрании нескольких адмиралов и капитанов и предпринял ряд опытов, причем выяснилось весьма странное несовпаденье теории с практикой. Теоретически, современные корабли совершенно непотопляемы, так как они подразделены на 100 и более независимых отделений. Практически же, как только такой непотопляемый корабль получит пробоину, так сейчас же тонет самым постыдным образом. Если бы, во время потопления были какие-нибудь посторонние наблюдатели, то они могли бы выяснить причину, почему непотопляемые корабли тонуть; но так как во время аварии каждый занят своим делом, то на судне выясняется только одно то, что в деле потопления многое очень неясно».
„Адмирал Форвард пришел к тому заключению, что нужно сделать искусственное потопление судна, заранее расставив на корабле наблюдателей
-24-
которые должны записывать вей явления, сопровождающие потопление. Как ни странен казался на первый взгляд подобный опыт, при котором нужно топить свои корабли, чтобы знать, как их избавить от потопления, тем не менее, без этого обойтись оказалось невозможным».
Произведен был опыт и „оказалось, что все главные непроницаемые переборки были непроницаемыми только на чертежах, а на деле ни одна не задержала воду. Некоторые пропускали воду через различные неофициальные отверстия, другие — через двери и те места, в которых проходят различные приводы; некоторые переборки оказались так мало поднятыми кверху, что вода перелилась через них; наконец, были переборки, давшие течь от того, что давлением воды их выпятило в одну сторону и тем открылась течь по всем швам“.
„Адмирал не хотел верить, что на фрегат, который в течение 10 лет носил его флаг, могли быть отверстия в непроницаемых переборках. Но увы! это было так и не только на одном флагманском, но и на всех остальных судах были подобные недостатки. Кто-то вспомнил, что во время потопления фрегата „Vanguard “ тоже оказались подобные отверстия, что об этом предмете писались статьи 1) и делались сообщения, но это решительно ни к чему не послужило. Очевидно, нужны были крутые меры к тому, чтобы покончить с подобными безобразиями“.
„Мистер Стиль (морской министр Белой республики), с своим практическим умом, выслушав соображения специалистов, решил, что нужно испробовать все броненосцы полными напусканием воды в каждое отделение. Мистер Стиль так мотивировал свое решение: „мы в настоящее время в
1) «Морской сборник» 1876 г. «Средства против потопления судов». С. Макаров.
большом затруднении в приискании заводов, которые могли бы выделывать дальнобойную артиллерию, и это только потому, что всякий заводчик знает, что пушка его не может быть принята иначе, как после испытания, удостоверяющего, что она удовлетворяет своей цели. Выкиньте это условие из контракта, и всякий завод возьмется за выделку пушек, которые по своему наружному виду не будут уступать лучшим орудиям Круппа, но который решительно не будут годиться для стрельбы. Каждая вещь должна быть испытана должным образом, почему главные непроницаемые переборки изъяты из этого правила?“.
„Как только кораблестроители узнали о решении пробовать главные переборки наполнением водой целых отсеков, они заявили, что переборки предварительно должны быть укреплены должным образом. Не странно ли, что подобная мысль не приходила им в голову несколько раннее? Переборка, ведь, делается для того, чтобы задержать воду, и, следовательно, если она не выдерживает давления воды, то она не годится именно для той цели, для которой назначается. Но тут было не до странностей: нужно было поскорей устранять замеченные недостатки“.
„Испытания переборок начались в тот же год и повели ко многими переменам … Все как будто прозрели. Туман, закрывавший от всех взоров средства против потопления, исчез; неведомый мир переборок, труб и проч., обеспечивающих корабли от потопления, стал для всех понятен и оказался таким интересным и занимательными, что многие из молодых офицеров оставили свое увлечение химией, в которое вовлекла их ревность ко взрывчатым веществами, и принялись за изучение своего корабля и его средств против потоплешя»…
„Многому, чему прежде верили, пришлось не верить, но, когда все
-25-
переделки были окончены, то каждый, от командира до матроса, почувствовал всю силу средств своего корабля от потопления, и тогда был выведен из употребления растлевающий маневр посадки на гребные суда команды во время водяной тревоги. Маневр этот предназначен только для того, чтобы оставить без помощи людей бедный корабль, бьющийся в предсмертной агонии. Лучше приучить людей к той мысли, что им не будет спасения, если они не сумеют спасти свой корабль, чем приучать их к оставление своего судна, когда оно еще вполне безопасно. Если известный дивизион заблаговременно спустит шлюпки, то сесть на них поспеют всегда и без учения».
Затем, в вопросе о таранном ударе, корабли Белой республики потерпели такое же фиаско, как и с переборками: „пока все ограничивалось одними разговорами, до тех пор строители уверяли, что все обстоишь благополучно, но как только решили сделать опыт, тотчас же обнаружилось, что нужно некоторые предметы укрепить. Механики первые начали сомневаться в крепости установки котлов. Откуда явился дар предвидения. Стали говорить, что если даже котлы и не тронутся с места, то перелопаются все паровые трубы и их обварит кипятком из этих труб. Короче сказать, когда дело дошло до опыта таранного удара, то не только пришлось укрепить части механизмов и котлов, но и вывести из машины перед таранным ударом всю машинную команду».
„Те же опыты научили и заделке пробоин… Опыт недорогой, но драгоценный опыт, и тут рассеял сомнения. Корабль, с наполненным отсеком, может отлично маневрировать; нужно только раз навсегда уничтожить продольные переборки по диаметральной плоскости, которые, хотя и уменьшают размерь отделения, зато служат причиною крена, крайне тяжелого для судна, поставленного в необходимость продолжать бой“.
В то время, как в Белой республике производились указанные опыты и сообразно им переделывались суда старого типа, в Синей республике строились новые суда по старому неиспытанному способу, в результате чего флот последней превосходил численность флота Белой республики на 6 броненосцев.
Адмирал Синей республики Хардвуд был тоже замечательный человек: он „умел поселить в каждом офицере любовь к своему делу, доходившую до крайних пределов. Он не без гордости мог показать свою эскадру во время ее тактических и эволюционных упражнений. Трудно поверить, до какой степени совершенства может быть доведена эскадра в деле маневрирования. Эскадра представляла стройное целое, которое, волею адмирала Хардвуд, могло с легкостью и в самый короткий срок перестраиваться и сбивать все расчеты неприятеля“.
«Все сложные эволюции были совершенно оставлены и приняты только те, на исполнение которых требовалось всего несколько минуть. Адмирал Хардвуд приучал своих командиров маневрировать не только при ясном горизонте, но и в дыму пушечных выстрелов… С такою эскадрою можно было решиться на все, здесь все корабли были, как один, и каждый корабль был, как все. Секрет, которым обладал адмирал Хардвуд, заключался в том, что он умел выбирать своих командиров… Искусству управления судами адмирал Хардвуд придавал огромное значеше».
«Плохой капитан может оказаться прекрасными администратором, морское ведомство с успехом воспользуется его услугами на берегу», говорил адмирал Хардвуд, „но вверить корабль человеку, неимеющему морского глаза и находчивости, значит
-26-
заранее предназначить его к гибели в горячей схватке с неприятелем“.
„Создав командиров, адмирал Хардвуд мог уже делать с эскадрою такие маневры, о которых другой адмирал не мог бы думать»…
«Bсе строи хороши», говорил адмирал Хардвуд, „нужно выбрать тот, из которого скорее можно перестроить эскадру».
„Успехи, достигнутые адмиралом в деле управления флотом, не могли не приковать к нему весь личный составь. Bсе хорошо сознавали, что огромные труды, потраченные на изучение эскадренного дела, не пропали даром. Успех дела зависит от единства, а единство достигается только продолжительными эскадренными плаваньями и упражнениями».
Как уже высказано было выше, „на Синем флоте недоверчиво относились к нововведениям», и „Bсе деньги расходовались по преимуществу на создание судов, уже испытанных в Eвропе типов».
„Адмирал Хардвуд, вполне сочувствуя раз намеченномy направленно, требовал только некоторых, самых существенных, улучшений в вооружении судов».
„— Чем тратить деньги, говорил он, на большие переделки в судах, лучше заняться постройкой новых кораблей. Дело моряков заключается в том, чтобы умеит пользоваться всякими судами, и, по моему мнению, бравый капитан сделает гораздо более на плохом корабле, чем небравый капитан на самом лучшем».
Таковы были вожди противников, и вот 1-го мая 1883 года между флотами Белой и Синей республик произошел кровопролитный бой.
„Ни один флот в мире не был в такой боевой готовности, как флот Белой республики, но, тем не менее, сигнал приготовиться к бою застал всех совершенно неподготовленными. Разве все наши плавания не служат только к тому, чтобы научить нас, как подготовлять судно к бою и как управлять им в деле с неприятелем? Разве не одному этому нас учат с утра до ночи ежедневно? Тем не мене человек прозревает только, готовясь к действительному делу. Чуть только открываются ваши глаза и вы начинаете видеть то, чего прежде не видели. Вам ясно представляются все ваши небольшие недостатки, и вы делаете множество распоряжений, которые давно могли бы сделать; вы наскоро отдаете приказания, как поступать в случае того или другого обстоятельства, тогда как в действительности вы давно уже могли бы научить ваших людей всему тому, что теперь вам приходится передавать им спешно».
„ Дело в том, что все мы, военные моряки, даже самые рьяные из нас, суть мирные люди, и наша служба, научая нас 6opьбе со стихией, решительно не приготовляет нас должным образом к 6opьбе с неприятелем. Чтобы быть военным, нужно воевать, а где эти морские войны и где эти флоты, которые дрались. Они были, эти богатыри времен Нельсона и Нахимова, но теперь их нет: они исчезли со своими славными парусными кораблями»…
Созвав своих капитанов, адмирал Форвард обратился к ним со словами, что получил приказание недопустить флот Синей республики до вод Белой.
„Наша встреча с ними поведет к сражению», сказал он. „Вы знаете мои тактические правила, с которыми я старался сроднить вас в теченье всего моего продолжительного командования эскадрою. Я собрал вас для того, чтобы сказать вам, что они не переменились и теперь».
„До того момента, пока мы не приблизимся к неприятелю, эскадра будет в строй и действовать по сигналам; но как только мы прорвем не-
-27-
приятельскую линию, все суда кладут, по возможности, лево на борт и каждый нападает на ближайший неприятельский корабль. Мое правило: если вы встретите слабейшее судно—нападайте, если равное себе—нападайте, и если сильнее себя— тоже нападайте. Если увидите, что и другой наш корабль избрал целью нападения то же судно, на которое вы напали, продолжайте ваше нападение, пока не уничтожите неприятеля. Не гонитесь за неприятелем, который далеко, если перед вами находится другой близко. Забудьте всякую мысль о помощи своим судами: лучшая помощь своим есть нападете на чужих“.
„Все командиры давно уже сроднились со взглядами своего адмирала. Высказанные правила ни для кого не были новостью, тем не менее слова адмирала как бы связали в одно целое всю эскадру. Все чувствовали эту силу круговой поруки, заключавшуюся не в сомнительной помощи одного другому, а в дружном нападении на неприятеля“.
Когда флоты встретились, начался бой, и «тут, главными образом, выяснилась разница между кораблем, непотопляемость которого опробована только на бумаге, и кораблем, действительно испытанными по части непотопляемости».
„Тот, кто видел потопление судов своими глазами, хорошо знает, что гибель корабля не есть простая гибель имущества; ее нельзя сравнить ни с пожаром большого дома, ни с какою другою материальною потерею. Корабль есть живое существо, и, видя его потопление, вы неизбежно чувствуете, как отходит в вечность этот одушевленный исполин, послушный воле своего маленького командира. Корабль безропотно переносит все удары неприятеля, он честно исполняет свой долг и с честью гибнет, но не к чести моряков и строителей служат эти потопления, за которые они ответственны перед своею совестью. Корабль можете быть обеспечен от потопления. Существующая наступательные средства недостаточно сильны, чтобы от них тотчаси же тонуть».
„Синие броненосцы особенно страдали от недостатка по части непотопляемости, — и это весьма понятно. Их корабли совсем не были испытаны в этом отношении, и то, чтоб происходило от пробоин, было для всех совершеннейшею новостью.
Никто не хотели вдумываться в средства непотопляемости заблаговременно, никто не хотел вникнуть в сущность этого дела, что и повело к весьма горькими для Синего флота последствиями».
„В особенности медвежью услугу оказал продольные непроницаемые переборки, идущие по диаметральной плоскости и разделяющая машинный и котельный отделения на 2 части. Как известно, переборки эти предназначены с весьма благою целью уменьшить размеры отделений. Но они погрешают против основного принципа непотопляемости „не допускать крена во время аварии». Судно, которое легло на боки, не только не годится для продолжения боя, но и почти не может быть управляемо… Нам скажут, что проще было бы делать отверстая в этих непроницаемых переборках 1). Мы с этими совершенно согласны. Но так как это очевидно и ясно, как аксиома, то доказать необходимость такого мероприятия нет никакой физической возможности. Мало ли на судах очевидных несообразностей по части непотопляемости, но попробуйте бороться, и вы увидите, как бессильны ваши труды».
Адмирал Белой эскадры, „с момента вступления всей эскадры в дело как бы помолодели, все его заботы,
1) Эта мера и была проведена, в жизнь на судах Порт-Артурской эскадры в 1904 году, когда С. О. командовал флотом.
-28-
об эскадре были окончены, он не мог более ничем помочь своим капитанам, время его было совершенно свободно, и он мог спокойно наблюдать, что делалось вокруг. Старый холостяк, никогда не знавший семейной жизни; он всею душою принадлежал флоту; жил всегда на корабле и был из числа тех немногих адмиралов, которые умеют руководить всем, не вмешиваясь без надобности в капитанское дело. До вступленья в бой он был крайне озабочен; на нем лежала обязанность сделать все распоряжения, обеспечивающие успех; но теперь, когда весь его флот уже сцепился с неприятельским, роль его была совершенно окончена. Он видел, что все суда его эскадры дружно вступили в бой, а все остальное зависело от командиров».
«Результаты двухчасового боя были по истине ужасны: 14 кораблей Синего флота и 3 корабля Белого флота были утоплены; остальные были сильно повреждены».
Заканчивал свою статью С. О. следующими словами:
«Только совершенствуя старые суда, можно правильно вести кораблестроение новых».
„Помимо перемены артиллерии, машин и улучшения мин, есть еще настоятельная необходимость: привести в порядок средства непотопляемости. Суда не могут оставаться с фиктивными переборками и тонуть только потому, что на это дело никто не хочет обратить должного вниманья. Взгляните пристальнее на средства непотопляемости, дайте себе труд вникнуть в устройства их и вы удивитесь. Возьмите, хотя бы, обыкновенную миноноску. У нее между машинным и котельными отделениями стоит непроницаемая переборка, и предполагается, что когда котельное отделение будет пробито, то машинное останется сухим. Но на этой важной переборке стоить вентиляторная машина, для которой в переборке сделано отверстие в 12 дюймов, и такого устройства, что ее невозможно ничем заткнуть, так как у самой середины отверстия стоить подшипник, проходит вал и проч., и проч. Какая же это непроницаемая переборка, если она имеет по средине ничем не закрываемое отверстье»?
„Приведем еще примерь:
„Вы хорошо понимаете, какое важное значение имеют непроницаемый переборки, и вы желаете знать, какие именно переборки на вашем корабле непроницаемы. Казалось бы, ничего не может быть легче. Стоить только взглянуть на чертежи. Но в сущности это не так. На чертежах вы увидите отделку кают и другие мелочи, вы можете, если угодно, по чертежу точно определить место, где должно стоять кресло в вашей каюте, но не ищите указания, которые флоры и переборки непроницаемы. Таких указаний на строительных чертежах вы не найдете».
„Верно непотопляемость не дочь, а падчерица. Она с завистью может смотреть на своих цветущих подруг, артиллерию, минное дело и механику, и нужны новые печальные случаи, чтобы обратили внимание на ее справедливые и скромные требования. Флоты всех наций грешат против непотопляемости, хотя может быть в разной мере».
Такова была горячая, убедительная и остроумная статья С. О., появившаяся в печати в 1886 году; через 19 лети после ее появления произошло действительно нечто похожее на бой Белого и Синего флота: 14 и 15 мая 1905 года в Цусимском проливе и Японском море пошли ко дну из 38 русских судов 21, а из японских всего 3 (миноноски), и хочется верить, что теперь, когда только что цитированные слова С. О. получили такой печальный опыт, светлые мысли и взгляды покойного адмирала
-29-
не останутся одними словами и архивными материалами.
Молодой командир „Витязя» (ему было 37 лет) представляется нам соединением нарисованных типов адмиралов, и во всяком случай, если в то время он и не совсем соответствовал им, то идеал адмирала рисовался ему таковым, и к этому идеалу он не переставал стремиться всеми своими силами; в то время, когда он писал свою статью, он был еще командиром и хорошо сознавал вы-сказанную им в статье мысль, что „бравый капитан сделает гораздо более на плохом корабле, чем не бравый капитан на самом лучшем“.
Сам С. О. с любовью относился к своему кораблю, хотя и сознавал его несовершенства; в дневнике под 15-м июля 1886 года имеется следующая запись:
«Какая жалкая индикаторная сила и скорость для небронированнаго судна, в 3000 т. Корвет можно считать неудачным в смысле хода, но не мое дело об этом разглашать. Дело командира составить имя своему судну и заставить всех офицеров полюбить его и считать несравненно выше других судов, даже и по качествам».
„Витязь» был готовь к плаванию в августе и после Высочайшего смотра ушел в море.
Биограф С. О. говорит следующее: „31-го августа 1886 г. корвет вышел из Кронштадта в кругосветное плавание, которое покрыло имя корвета „Витязь» научной славой. Им командовал Макаров, который обладал даром совершать крупное дело при условиях, при которых обыкновенные люди довольствуются рутинным исполнением долга».
Началось трехлетнее кругосветное плавание. Первый заход „Витязя» был в Киль, оттуда в Готеборг, Портсмут, Брест, Ферроль и Лиссабон. Из Лиссабона корвет направился на о-в Мадеру, затем на о-ва Зеленого мыса и 2-го декабря прибыл в Pио-Жанейро. В Pио-Жейнеро корвет простоял 10 дней, прошел Магеллановым проливом и Потагонскими шхерами, зашел в Вальпарайзо и Кокимбо, откуда пересек Тихий океан с заходом на о-ва Маркизские и Сандвичевы. 25-го апреля 1887 г. корвет прибыль в Йокогаму, совершив все плавание до берегов Японии в 7 месяцев и сделав более 2/3 этого пути под парусами.
С 25-го апреля 1887 года по 23-е декабря 1888 года корвет оставался на станции в Тихом океан и в это время, исполняя служебные поручения, он избороздил Японское и Охотское моря в различных направлениях, а также посетил Филиппинские о-ва.
23-го декабря 1888 г. корвет отправился в обратное плавание, посетил Гонконг, Сайгон, Сингапур, Ачин, Цейлон, Аден, Суэц и, пройдя Суэцким каналом, 13-го марта 1889 г. прибыль в Порт-Саид. Из Порт- Саида корвет перешел в бухту Мармарис, простоял месяц в Пирее, затем посетил Мальту, Алжир, Гибралтара Кадикс, Шербург и Копенгаген.
19-го мая 1889 г. „Витязь» вернулся в Кронштадт причем за трехлетнее плавание сделал под парусами 25.856 миль, а под парами 33.412 миль, всего же 59.268, по 20 тысяч миль в год, имел якорных 467 дней, ходовых 526, всего 993 дня плавания.
Кругосветное плавание „Витязя» подтвердило еще раз, что командир его принадлежал безусловно к незаурядным личностям: по собственной инициативе С. О. решил воспользоваться представившимся случаем и произвести, подобно наблюдениям в Босфоре, исследования и проходимых „Витязем» вод.
„С первых же дней, говорить С. О., стало очевидным, с какой охотою офицеры взялись за дело. В начале остановки для наблюдений на глубинах
-30-
были редки, а потом, когда корвет быль приведен в должный вид в военном отношении, работы участились, в особенности в наших Японском и Охотском морях, где так мало произведено еще всяких исследований».
„Гидрологические наблюдения на корвете „Витязь» состояли в наблюдениях над температурой и удельным весом морской воды на поверхности и на глубинах, в определении скорости течений в океане на поверхности, а в реках на поверхности и на глубинах, в измерении глубин и в собирании образцов грунта и воды».
„Наблюдения над температурой и плотностью морской воды на глубинах начались через несколько часов по выходу из Кронштадта и 1-ая станция была у Сескара. Во время плавания Балтийским морем наблюдения сделаны на 7-ми станциях, далее следуют 5 станций в Каттегате, 13 станций в Магеллановом проливе и 10 станций в Тихом океане».
„Во время пребывания у наших берегов и плавания по Японскому и Охотскому морям», говорит С. О., „я пользовался всяким случаем, когда обстоятельства плавания позволяли, чтобы остановить машину и произвести ряд наблюдений над температурою и плотностью воды на глубинах. У наших и японских берегов со стороны Тихого океана наблюдения сделаны на 20 станциях. В Охотском море на 30 станциях, в Японском мор на 55 станциях, в Китайском море и Индийском океане сделаны наблюдения на 16 станциях, в Красном море на 4, в Средиземном море на 8. Затем на пути от Кадикса в Кронштадт на 13 станциях и потом еще при отдельном плавании по Финскому заливу на 6“.
„Кроме этого сделаны наблюдения в проливах Лаперузовом, Сангарском, Корейском, Бабельмандебском и Гибралтарском».
По окончания плавания С. О. занялся систематизацией собранных данных и результатом его работ в 1894 году появился в печати труд „Витязь и Тихий океан“, посвященный „памяти русских ученых моряков начала настоящего (XIX) столетия», действительно обессмертивший имя как корабля, так и его командира; труд этот был удостоен Императорской академией наук премии митрополита Макария и Константиновской медали Императорским географическим обществом.
Но если С. О. с любовью отдавался научными изысканиям, то он не забывал и своего прямого военного дела; и в этом отношении плавание на „Витязе» было для него благоприятно, он оказался старшим из командиров судов, находившихся в Тихом океане, и за болезнью начальника эскадры, контр-адмирала А. А. Корнилова, принял во временное командование эскадру.
„Почти немедленно», говорит 1) один из соплавателей С. О. по эскадре, „проявилась деятельность его, как руководителя эскадры. Начались выходы по очереди в темные августовские вечера судов эскадры в Амурский и Уссурийский заливы, куда высылались спустя несколько времени все минные и паровые катера других судов с офицерами на них. Судно прятало все огни, а катера разыскивали его и затем производили примерные атаки. Обнаруженное, оно открывало боевое освещение, начинало стрельбу холостыми выстрелами по ближайшим из атакующих катеров и пыталось само уйти от них, что, впрочем, ему редко удавалось. Эти упражнения, инициатива коих принадлежала всецело С. О.. в высшей степени заинтересовали молодых офицеров, доставив им полезное развлечение и дав им проявить находчивость в изыскании лучших способов
1) Памяти Степана Осиповича Макарова Кап. 2 р. А. Бутаков. 3. «Морской сборник» 1904 г.